Гётевское

Слова, сцены и мысли почерпнула в книге ГЁТЕ И ФАУСТ, фотографии - из музея Гёте в Дюссельдорфе, где я побывала на выставке одного современного арт-объекта.

Рекомендую (и в анонсах):

Музей Гёте демонстрирует новую инсталляцию (фото детаей - в конце этой заметки) дюссельдорфского художника украинского происхождения по имени Aljosha. Название инсталляции «Прарастение». Дело в том, что в биологических трудах Гёте, посвященных растениям, основным понятием для поэта было «Прарастение» (Urpflanze).

Адрес: Goethe-Museum Düsseldorf, Jacobistr. 2

Имейте ввиду (сталкиваясь с произведениями искусства): мнение Гёте о фантазии - «фантазия имеет свои собственные законы, которыми не может, не должен руководствоваться рассудок. Если бы фантазия не создавала непостижимого для рассудка, ей была бы грош цена. Фантазия отличает поэзию от прозы, где может и должен хозяйничать рассудок».

Это кратко. А если подлиннее, то интересно бы понять креативный "демонизм" и фаустовское вообще (что, надо признать, непросто очень!). Но музей Гёте в Дюссельдорфе - не только об этом, можно и попроще вещи найти (Сальвадора Дали, например:-)

А так как сложное - важно, поэтому отмечаю (чтобы задуматься и вспомнить в нужный момент) следующее (из книги-анализа А. Аникста "Гёте и Фауст: От замысла к свершению. — М.: Книга, 1983):
...Гёте при всей критичности, на какую он был способен, больше всего ценил в человеке творческое, созидательное начало. Иногда он пользовался для этого понятием демонизма....
Когда секретарь литератора пытался выяснить у Гёте, что означает «демоническое», то услышал в ответ, что ни рассудком, ни разумом оно не постижимо. Демоническая натура преисполнена жизненных сил, ей тесно в любых рамках, в какие она поставлена жизнью. Есть существа целиком демонические, тогда как другие обладают лишь отдельными чертами демонизма.
...И «демоническое же проявляется только в позитивной деятельной силе». Демоническое начало в гётевском понимании было присуще Фаусту, а не Мефистофелю...
...Небесным силам в «Фаусте» предоставлена лишь одна-единственная функция — окончательная оценка человека. Еще точнее — его души, душевных качеств...
...Гретхен обладала прекрасной душой. Если бы зло пустило в её душу глубокие корни, она не лишилась бы рассудка. Она спасена небесами потому, что душа ее осталась чиста даже после всего, что она совершила. Её оправдание — любовь, беззаветность, с какою она отдалась своему чувству...
...Фауст же удостоен спасения души за свою беспокойную деятельную жизнь. Его оправдание в этом, а не в том, что он любил. Любовь «спасает» и его, но то любовь Маргариты, и ее душа встречает душу Фауста в небесах...

Картина маслом (Ölgrisaille). 19 век. Цикл иллюстраций к "Фаусту", из музея Гёте. Август фон Крелинг (нем. August von Kreling; 1819-1876; немецкий исторический живописец и скульптор)

1777 год: "...Не только его произведения, сам автор вызывает разноречивые толки. Чувствительные души млеют при виде молодого писателя в голубом сюртуке, как у Вертера. Огненный взор его больших черных глаз поражает женские сердца. Молодые люди рады тому, что гость герцога — мастер на выдумки и каждый день предлагает новые развлечения. Веселые кавалькады мчатся по окрестностям. Охота сменяется балами и любительскими спектаклями, литературными вечерами. Но многие недовольны, особенно из числа государственных советников герцога. Им не нравится этот выскочка-бюргер, из-за которого молодой правитель перестал внимать их речам и готов принять безрассудные нововведения, предлагаемые чужаком. Брюзжат и ревнители хорошего тона. Этот, с позволения сказать, гений презирает этикет, появляется в обществе в нечищенных сапогах, бьет по ним хлыстом, не считается с принятыми порядками.

Но сегодня, если и есть такие среди собравшихся у вдовствующей герцогини-матери, они молчат. Большинство — любители изящного, они сами пишут стихи, музицируют, рисуют, играют в любительских спектаклях. Для них общение с Гёте всегда праздник, часто полный неожиданностей, ибо никогда нельзя предвидеть, чем поразит он их. Все были наслышаны, что у него есть ненапечатанное произведение о чернокнижнике докторе Фаусте.

Он стоит среди маленького кружка слушателей и с горящими глазами, сам волнуясь вместе со своим героем, читает сцены о человеке, продавшем душу дьяволу, о мятежнике, ринувшемся в мир, чтобы испытать его радости и горе. У необычного героя необычна и любовь. Простая горожанка, почти плебейка, женщина, лишившаяся чести, грешница , — а какой прекрасной изобразил ее поэт!
Его слушают с затаенным дыханием. Все забывают о том, где они. Кажется, стены гостиной исчезли, перед мысленным взором каждого и каждой открылся огромный мир, жизнь во всей ее грандиозности, прекрасная и трагичная. А ведь речь идет всего лишь об одном беспокойном человеке и о скромной неприметной девушке, о любви, трагически несчастливой. Странно, необычно..."

А это про любовь и восприятие современниками "Пра-Фауста" Гёте:

"Трагедия Маргариты изображена молодым Гёте с большим внутренним чувством, с подлинной страстью. Биографы не без основания указывают на то, что сознание вины перед покинутыми им девушками побудило Гёте глубоко заглянуть в душу страдающей женщины и создать одну из самых потрясающих трагедий в мировой литературе. Будь «Пра-Фауст» сразу опубликован, он принес бы Гете славу, не меньшую, чем та, которая выпала ему как автору «Страданий юного Вертера». Но таков был этот художник, до крайности требовательный к себе, ощущавший, что он еще не созрел полностью для завершения задуманного им произведения, и он отложил его на долгое время..."

Картина маслом (Ölgrisaille). 19 век. Фрагмент иллюстрации к "Фаусту", из музея Гёте. Август фон Крелинг (нем. August von Kreling; 1819-1876; немецкий исторический живописец и скульптор)

А с кротостью тебе пора расстаться.
Читаешь Гёте, «Штернбальда» и Тассо?
Тоска по родине и прочие капризы?
Теперь они из моды вовсе вышли…
(Айхендорф «Война филистерам» (1824))

- Иногда вы интегрируете свои произведения в городскую среду – зачем? - спрашивают автора произведения, дюссельдорфского художника украинского происхождения по имени Aljosha.

- Это своеобразная социализация. Я выношу свои арт-объекты в реальный мир, ставлю их в самые разные, иногда абсурдные ситуации. Тем самым убираю нимб недоступности искусства, неприкасаемости. Люди реагируют по-разному, обычно мои скульптуры погибают, их разбивают или крадут. Искусство для меня — это личная философская деятельность, а арт-объекты — её побочный продукт. И они, как и все в нашем мире, преходящи.

Маленькие объекты создаются из краски, нанося её слоями один на другой. Большие инсталляции сделаны из кусков подплавленного акрилового стекла: их художник формирут по-отдельности, потом компонуя и соединяя их “в суперорганизм”.

Суперогранизмом осталась довольна - эта инсталляция не зря занимает итальянский овальный зал музея Гёте - в ней, действительно много того, что называют "прарастением Гёте".

"Каждое нынче растенье твердит о вечных законах,
Внятней и внятней с тобой каждый цветок говорит.
Если ж твой взор искушён в письменах священных богини,
Их ты признаешь везде и в изменённых чертах..."
(Гёте, в пер. с немецкого Н.Вольпин)

Зная мою любовь к ботанике (садам), литературе (книгам) и современному искусству (музеям), понять можно, что я не могла просто рекомендовать/уведомлять других, не пойдя сначала в Музей Гёте (это был отличный повод)) посмотреть эту новую инсталляцию с названием «Прарастение» - дело в том, что в биологических трудах Гёте, посвящённых растениям, основным понятием для поэта было «Прарастение» (Urpflanze).

Искусствовед на вернисаже рассказала историю Гёте-ботаника и его мучений в поисках растительного архетипа.

Что подвинуло меня почитать о тайной поездке в Италию (ставшей “кульминацией долгих исканий, апогеем жизни величайшего немецкого поэта”) Иоганна Вольфганга фон Гёте.

"...Гёте со всей ясностью убедился в том, что ему не дано переделать мир. Что же оставалось его деятельной натуре? Вернуться к тому, что было его главным и истинным призванием, — к художественному творчеству. Он так и решил. При этом его влекла не только поэзия. С юных лет Гёте любил искусство, учился рисованию и живописи... Чтобы усовершенствоваться в рисунке и живописи, он решил уехать в Италию..." - из книги о творчестве Гёте.

...Это был красивый, статный мужчина, любимец женщин, часто проводивший время на водах в Карлсбаде, прогуливаясь с дамами по лесным просторам и рассматривая растения. В свете он имел чин тайного советника и был директором шахт Веймара. Внезапно (буквально сбежав ото всех) он отправился путешествовать - инкогнито.

Заехав в ботанические сады Университета Падуи, Гёте был “восхищён высокой, широкой стеной, увитой лианой с ярко-красными цветами” — Bignonia radicans (я это растение тоже с восхищением вижу). Внимание путешественника также привлекла пальма, её веерообразные листья демонстрировали полный цикл развития листа (молодой лист представлял собой простенькую стрелку, но постепенно разделяясь, он превращался в веер, и среди этого вороха вееров совершенно неожиданно появлялась веточка с цветами).

Гёте попросил садовника срезать с пальмы листья во всех стадиях развития. Он положил их в картонные коробки и увёз с собой в Германию (пишут, что та пальма по-прежнему растёт в ботаническом саду в Падуе, несмотря на все войны и революции, прошедшие с тех пор, как рядом с ней стоял Гёте).

Теперь читаю его дневник…

"А сейчас несколько слов о растительном мире, зависимом от климата, высоты гор и степени влажности. Я и здесь ничего особенно нового не обнаружил, но знания мои обогатились. В долине, не доезжая Инсбрука, много плодоносящих яблонь и груш, персики же и виноград сюда завозят из Италии, вернее, из Южного Тироля. Под самым Инсбруком в изобилии сеют кукурузу и гречиху. Повыше, возле Бреннера, мне встретились первые лиственницы, под Шёнебергом — европейский кедр…

В ботанике я ещё не оставил позади поры школярства. До Мюнхена я думал, что встречу здесь лишь обыкновеннейшие растения. Разумеется, моя торопливая езда днем и ночью не способствовала наблюдениям более точным и тонким. Правда, у меня с собой Линней, к тому же я затвердил его терминологию, но откуда у меня возьмется досуг и покой для вдумчивого анализа, который, насколько я себя знаю, никогда не был и не будет моей сильной стороной? Посему я изощряю свое зрение на обычном, и когда у Вальхензее я увидел первую горечавку, меня осенило…”

Гёте Гете писал герцогу Ваймарскому, как полезна для его творчества жизнь в Италии:
«Пребывание в Риме оттого-то столь и приятно, что многие из здешних людей всю свою жизнь занимаются размышлением об искусстве и упражнениями в нем, — почти в любой его отрасли можно здесь чему-то научиться. И еще одну эпоху думаю я закончить к пасхе; мою первую (или, вернее, вторую) писательскую эпоху. „Эгмонт" готов, и я надеюсь до Нового года доработать „Тассо", к пасхе моего „Фауста", а это для меня возможно только при таком удалении от мира. <...> Удивительно, какую службу служит мне то, что я заканчиваю свои старые работы. Это — краткое обозрение всей моей жизни и моего искусства; будучи вынужден приспособлять себя самого, нынешний мой образ мыслей и новейшую мою манеру к первоначальным и выполнять то, что я некогда только набросал, я изучаю самого себя, свои возможности и слабости. Если б я забросил старые вещи, я никогда не достиг бы того, чего надеюсь достигнуть теперь».

Гёте было небезразлично, что о нём думают в России.
Записал в дневнике: «Обдумал приём „Елены" в Германии, Париже и Москве». Композитору Цельтеру он сообщил: «...мне стало теперь известно, как принимают „Елену" в Эдинбурге, Париже и Москве. Очень поучительно познакомиться с тремя различными образами мышления: шотландец ищет проникнуть в произведение, француз — понять его, русский — усвоить себе. Среди немецких читателей, может быть, найдутся все три».
Внимание русских читателей взволновало писателя, его ответное письмо Н. Борхарду 30 мая 1828 г. было напечатано в «Московском вестнике»: «...для меня все ещё было неожиданным встретить в отношении ко мне на отдаленном Востоке чувства столь же нежные, сколь и глубокие, коих милее и привлекательнее вряд ли можно найти и на нашем Западе...».

И вот, уже после смерти Гёте "В 1838 г. отдельной книгой вышел перевод первой части «Фауста», выполненный Э. Губером. Цензура бесцеремонно обошлась с текстом (выкинуто триста строк). Был полностью исключен «Пролог на небе». Перо цензора не пощадило и тех строк, где Фауст, переводя Евангелие от Иоанна, рассуждает о том, что было сначала — слово или дело. Не приходится говорить и о расправе над теми пассажами, где предосудительно говорилось о церкви. Пропущенные места, правда, были отмечены строками точек. Но, конечно, идейный смысл произведения оказался искажённым.
Желая смягчить в глазах властей бунтарский характер героя, Э. Губер в предисловии приписал Гёте такое понимание «Фауста», по которому выходило, что «сознание собственной немощи — удел человека» и «чрезмерное стремление к свободе — произвол — ведёт (Фауста) к погибели» (с. 262 - РУССКИЙ «ФАУСТ»)