Альбом 2021*8 (август)

«Вот уж и август настал», —
много ль ума в этой строчке, —
мне ль разобраться? На сад
осень влияла все строже.
- Белла Ахмадулина

Вот садом-то я в августе этом и не занималась! Только азалию подрезала - так как она зимой разломилась и теперь у неё не одна большая крона, а три части в разных позициях… И да, согласна с поэтессой: в августе уже чувствуется осень.

Начался август двухнедельным отпуском. Первую отпускную неделю я провела совершенно бездарно (хотя нет: сделала доброе дело и три фото добавила в Инстаграм) - никуда, кроме дел, не смогла.

И ещё час потратила на «деловой» разговор, который был мне совсем не нужен (о тур-прожектах).

Из забавного: покупала продукты, чек был на 33,33 - прелесть!

И ещё одна примета этого месяца: всё, почти без исключения (алкоголь) всё, что я заказывала онлайн, было не так: или не то прислали, или некачественный товар, или не пришло, как обещано (пришлось разыскивать-напоминать), или не пришло до сих пор, несмотря на напоминания((( зла не хватает!

Про постоянную работу даже писать нет желания / вот эта компьютерная заставка - самое лучшее, что было.

А из достижений, действительно, только чтение. Некрасова для себя открыла, его прозу.

"...небольшие окна с белыми занавесками и еранями: такова была комната, куда я вошел. Все смотрело в ней неуклюже и неловко, и была такая чистота кругом, что даже делалось неприятно. Правда, что у купцов известного сорта две крайности: грязь или чистота, которая наводит уныние. И это уныние, наводимое безжизненной чистотой, еще усиливал огромный и жирный дымчатый кот, старавшийся вылизать как можно чище свои лапы, и без того чистые..."
(с) Николай Некрасов

И хотела в очередную «литературную» свою пятницу, чтобы кто-то поизумлялся со мной и мамой (она слушала мои «радиоспектакли» и говорила: «Ну надо же, как придумали! Мне интересно, Таня, очень, продолжай!»))

«…Силе вражеской назло
Царство крепло и цвело:
Там не слышно было мору,
Ни вражды, ни заговору,
Ни других каких потех,
Побери их леший всех!...

Все как братья словно жили,
А царя уж как любили,
Так, не хваставши, скажу,
И ума не приложу!

Да и то сказать, еще бы
Не любить его особы -
Был он подданных отец,
Награди его творец!..

Словно с детками родными,
Он, вишь, всем делился с ними.
Чуть победа, празднество -
У него и пиршество!
Всё бояра, всё миряна,
Всё чиновные граждана
Уж к нему приглашены
И вповал напоены!

У царя еще, окроме
Этих милостей, был в доме
Преогромный вечный пир
Для того, кто сед и сир...

Так он страждущих всех нежил...
Бог за то его потешил
И, по благости своей,
Даровал ему детей
Умных, добрых, залихватских,
Проживавших в чувствах братских!..»

И дальше в сказке (над чьим авторством дивлюся, не переставая - это ведь не Филатов, а Некрасов!!!):

«…На другой день совещанья
Разослал царь приказанья,
Чтоб немедленно к нему,
Как владыке своему,
Ради некого присловья
Собралися все сословья,
А меж тем велел он пир
Приготовить на весь мир...

Дело важное решиться
На пиру должно: боится
Царь, - не то чтоб самому
Не достало тут уму,
И не то чтоб из приличий,
А старинный был обычай
Дело важное решать,
Чтоб несчастья избежать,

Не нажить поклепу света,
После общего совета...
Пир готов великолепный,
На столы напиток хлебный,
Мед и прочее вино
Уж давно принесено...
Гости в доме кишмя кишут,
От восторга еле дышат,
Что пришла такая честь -
За столом им царским есть...»

В этом месте хорошо будет вспомнить, как я смогла убедить мужа в нецелесообразности организовывать больших застолий (из за его здоровья и положения в мире) и начала готовить “альтернативное празднование” его круглого очень дня рождения (готовь сани летом ибо) в конце октября…

Что вокруг меня?

Начало августа, пятница, даже и не 13-е, но с моментальной чертовщиной. Сначала мышь за окном (они у нас в пол) бросалась на стекло, как бы стараясь проникнуть в дом((( перед сном взглянула из окна кухни на улицу (она у нас коротенькая-тупиковая, 7 домов хороводом), а там чёрный кот вальяжно прогуливается (слева направо - кто знает: что говорит примета?) - невозможное дело, так как ни у кого их соседей кота нет, а бездомные тут тоже не водятся!!! Спасите-помогите, люди добрые!

Гуляла по делам по Бенрату, заходила в парк, конечно.

Там ещё были пчёлы с "авоськами" - я теперь (с этого июля) про них всё знаю! А ещё встретился "огород на заборе". Буквально: у дома ограда заросла тыквенными. Прелесть. Плод зелёный показался "бешенным" огурчиком. На ощупь не колючий.

А на улице Шопена мне пришлось вслух подумать про рай (где я живу) и райские (не иначе) яблоки в связи с этим. Перед этим думала о российских дачах - так по-дачному сейчас выглядит наш спальный район - всё в цвету и плодоносит.

И два балкона одного района (но разной датировки и многоэтажно-внизу и частно-вверху), два мира.

Пришла с этой прогулки "по делам" и принесла фото палисадов, балконов и “три двери”.

Алая заставила ахнуть - как флаг! А двум другим домам я бы порекомендовала дверями поменяться))
Тему красивых фасадов, балконов и дверей проштудировала ещё и в Пемпельфорте (куда заезжала с целью подготовить следующую экскурсию).

Поездка в Аахен на выставку Дюрера

Там после просмотра выставки сели в кафе у собора - а могли бы на крыше (отвыкли мы сидеть в кафе и самообслуживаться в непонятном пока формате).

В собор, конечно, зашли. Дамиан - впервые.

Что я нашла в Аахене! Дверь в никуда, старинную! Ставшую монументом-памятником. “В последний раз этого не было !?” воскликнула (и не только я) смотрим на южный фасад Аахенского собора, замечаем перемену. Оказывается, в садике перед часовней Св.Анны, построенной в середине 15 века, установили новый дверной проём с двухстворчатой дверью. При этом слово «новый» не совсем подходит. Каменное обрамление из голубого камня было, так сказать, «археологическая находка», но ... со свалки. Эти камни были порталом часовни Св. Анны, в которую можно было войти с площади Мюнстерплац до 1865 года. Потом вход замуровали.

А камни разобранного портала лежали во дворе стройматериалов города Аахен. Каменщики нашли камни и узнали в них исторический портал, а объединение любителей истории обществ Карлсферайн / Домбауферайн выкупили камни и они были установлены рядом со своим первоначальным местом - как памятник всем, кто даёт пожертвования на реставрацию. Двери остаются открытыми)

Ещё аахенские двери - чуть-чуть. Первая - совсем новая, ещё недостроенное здание между Ратушей и Собором.

Вот от такого прихожу в восторг (церковь в Аахене - на шифере).

Забавное: ехала в Аахен, затруднялась с выбором одежды (и из-за погоды тоже + давно не выходила в свет).

В музее в начале осмотра экспозиции (после зальчика, в котором был упомянут модный вопрос - Дюрер обращал внимание на ткани и качество их) ко мне подошла женщина со словами: «Прошу прощения, вы этот жакет в Дюссельдорфе покупали?» … ??? … !!! … (

После моего выразительного «Да… ??? … !!! …» она сообщила, что у неё такой же есть)))

Вот я бы так не смогла!

В гостях

Была дважды - в середине августа. У Барбары и у семейства Милкински. На левом берегу Рейна (приключения всегда!) зашла на крестрьянский двор (купила там кезекухен домой) и видела там “автомат с колбасой”.

У Барбары ели торт с малиной и пили кофе, говорили про семейные дела.

У Милкински пила игристое, ела щи и играла в «Имаджинариум» — мне предложили "показать силу воображения, внимание к деталям и умение тонко чувствовать эмоции и настроение других людей".

Хорошо, показали как играть и доверили показать вышесказанное)

А перед визитом - за гладиолусами заехала (напоминают мне 1 сентября) - самообслужилась в поле на 3 букета. 2 в подарок и один (оранжевые гладиолусы - огонь! они разные) - себе.

Прошла неделя, гладиолусы изменили свою стать и стали (каламбур) похожи на орхидеи. Показала преобразившийся букет подруге, она удивилась сочетанию цветов. Я это сочетание 30 лет на ковре облюбовываю.

У меня по случаю надвижения выходных бывают по пятницам коктейли для одной (меня) - вот, к примеру, на основе немецкого игристого и итальянского Rosato с лимонадом бузинным (его я его предпочла, чтобы было слабоалкогольнее)), а могла бы добавить листики базилика и тогда бы это был "классический" Rosato Mio (оставлю на следующий день) Основа - Ramazzotti Aperitivo Rosato, фруктовый ликёр с натуральными ароматами гибискуса и апельсина, с довольно низким содержанием алкоголя (15 процентов).

Ещё купила французский ликёр из красного грейпфрута - пока не пила, блюду себя.

26 августа получила посылку из Бордо. Колбаса десяти разных сортов! Шоколад - ручной работы конфеты - дошёл в прекрасной форме, коробка - как специально сделанная - так эффектно открылась и предъявила взору эту роскошь))) Меня упаковка очень порадовала!!!

Cама смеялась, пока рисовала ) Уткосвинья, по-моему, получилась очень убедительной )))
- отправительница гуманитарного пакета

Не могу сказать, что я растягиваю удовольствие, нет: ем её на завтрак, обед, полдник и ужин (да: колбаса реально помогает держаться на ногах в трудные моменты, которых много). Начала я с колбасы из домашней свиньи и дикого кабана. Вкусна! Доедена быстро. Та, что с сыром (доедена) вкусна и даже пикантна, и ела её я в сравнении с бело-грибной (та вкуснющая реально вкуснее и выиграла). К сентябрю принялась за острую (не сильно остра, нормально) - осталось 6,5 из 10!

Ботаника августа.

Зеленеют заливные луга (цикорий вижу повсюду).

Цветут гортензии и гибискусы, будлеи и ещё много всего, в том числе: мне неведомое (трёх цветов даже, но по-отдельности, а не как единственный куст будлеи трёхцветный - не поленилась сфотографировать из авто по пути на работу, ибо редкость).

Потом к концу августа я ещё 5 (не таких уже пышных, как с левобережья) гладиолусов в поле в Химмельгайсте срезала - без цветов оставаться не хочется.

А вот какие кадры сделала, выбравшись из дома и зайдя в три непродуктовых магазина: книжный, универмаг (купила простыни и сковородки) и в магазин ненужных вещей)))

Досуг

Пересмотрела фильм с Рюманом, а ещё раньше видела много киноверсий этой немецкой "классики". Вот хороший перессказ истории, для тех кто хотел бы знать этот необыкновенный курьёз.

Читала много разного (не запишешь - забудешь!). Из античного вот (хоть на хокку смахивает :)))

*попалось в издании этого года (с) Михаил Леонович Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах: Т. 2: Рим / После Рима

Это нашлось, когда у меня была "по расписанию занятий" (занятное, то есть)) история с географией (но и литература, точнее - историческая поэзия). На один (и потом, как всегда, ещё один)) исторический рассказ попала, оставляю заметку (надо разобраться и посовещаться с Леной, моим персональным корреспондентом в Бордо - тут такая всеевропейская связь!!!)

Начну с античности: уроженцу Бурдонии (теперь это Бордо) преподавателю

"Авсонию было лет пятьдесят пять, когда судьба его круто изменилась. В 364 г. власть над Западом получил император Валентиниан I. Главной его заботой был отпор германцам на рейнской границе, главной резиденцией — Треверы (Трир) в северной Галлии на реке Мозелле. У Валентиниана рос сын и наследник Грациан; преподавательская слава Авсония уже разошлась по всей Галлии, и император пригласил его в Треверы воспитателем Грациана. Провинциальный словесник вдруг оказался при дворе, больше напоминавшем военный лагерь. Император «ненавидел всех хорошо одетых, образованных, богатых и знатных» (мрачно замечал историк Аммиан Марцеллин); найти с ним общий язык было нелегко. Авсоний это сумел: риторика научила его обращаться с людьми. Воспитателем он пробыл десять лет, Грациана обучил и грамматике и риторике, от императора получил придворный чин «спутника», от сената чин «квестора».

Как кажется, Валентиниан имел намерение поручить Авсонию и стихотворное прославление своих германских побед: в 368 г. он взял и Авсония и малолетнего Грациана сопровождать себя в зарейнском походе. Но Авсонию удалось убедить императора, что его призвание — не панегирики, а развлекательные стихи: в этой поездке он написал для забавы двора два изощренных стихотворения — ученый «Гриф о числе три» (по поводу вопроса, сколько чаш следует пить на пиру) и «Свадебный центон» с традиционно-непристойной концовкой, весь составленный из полустиший пристойнейшего из поэтов — Вергилия. Этим приемом он не только продемонстрировал свою эрудицию, но и уклонился от опасного соперничества с императором, который собирался и сам писать эпиталамий на ту же свадьбу. В награду Авсоний получил из добычи германскую пленницу Биссулу, про которую написал несколько маленьких стихотворений; а возвращаясь из похода в Треверы (уже отдельно от двора), он описал свое плавание по Мозелю в большом стихотворении «Мозелла» — самом известном своем произведении" - (интересно рассказано М. Л. Гаспаровым - в "АВСОНИЙ И ЕГО ВРЕМЯ" / Текст приводится по изданию: Авсоний. Стихотворения. М., Наука, 1993 г. «Литературные памятники»).

А потом переносимся в средневековую историю и...

"В 834 году флотилия датских кораблей по притоку Рейна проникла вглубь континента и дошла до крупного торгового центра Дорестад во Фризии, где в то время находился один из самых богатых рынков Западной Европы. На монетном дворе Дорестада чеканили серебряные денье, главную разменную монету Фризии. Город был разграблен викингами. Заполучив огромное количество денег, они еще больше осмелели.

Нападения на портовые города в устьях судоходных рек Шельды, Мааса и Рейна стали почти ежегодными, а с какого-то времени северяне, чтобы не тратить время, даже стали оставаться на материке на зимовки.

Интересную историю о набеге викингов оставил средневековый нормандский хронист Дудо из Сен-Кантена, собиратель забавных исторических фактов и устных преданий.

Однажды норманны увидели на своем пути большой город с мощными стенами и подумали, что это Рим. Не зная, как к нему подступиться, викинги пошли на хитрость: притворились, будто их вождь умер, и они хотят его похоронить по христианскому обряду. Когда похоронные носилки оказались в городе, «мертвый» предводитель Хастейн соскочил с них и стал требовать у епископа огромный выкуп. А узнав, что побежденный город вовсе не Рим, а маленький портовый город Луна (современный французский город Бордо), от расстройства тронулся рассудком..."
(с) Православная церковь в Гамбурге > День за днем > Святитель Ансгарий (+865) - в рубрике "О святом взрослым и детям" - тоже неожиданно увлекательно и подробно.

В книге Копелева и Орловой (я дошла до главы с письмами друзей из Москвы - очень трогательно) о последнем дне и последнем пути Надежды Мандельштам.

"...принесла какие-то заграничные консервы. Н. Я. ела с аппетитом и сказала: «Хорошо едят эти буржуи!» ... Н. Я. весь вечер была в сознании и даже не в плохом настроении. Потом уснула и утром уже не проснулась.

Вначале предполагалось, что ее будут отпевать 31 декабря в церкви гор. Пушкино и там же похоронят, а до этого ее тело должно было находиться дома. Мы с Юлей (которая после болезни впервые вышла из дому) приехали на квартиру к вечеру 30 декабря и увидели, что около квартиры стоит милиционер и двое дружинников с красными повязками. В квартире было довольно много народу (человек двадцать); нам рассказали, что недавно приходил милиционер и заявил, что квартира должна быть опечатана, а тело будет увезено в морг. Все были очень взволнованы. В милицию пошли двое, и вели там переговоры, которые, однако, кончились безрезультатно. Видимо «сверху» было дано указание (до этого времени милиция никакой активности не проявляла).

Тем временем Н. Я. лежала в гробу, освещенная тремя свечами, причем на ее лице застыло спокойное и даже несколько ироническое выражение (очень для нее характерное). Она была укрыта старым, всегдашним пледом, а в ногах лежала Библия. Комната была почти пуста: все картины, ценные книги, рукописи и т. д. были либо заранее розданы друзьям самой Н. Я., либо заблаговременно унесены после ее смерти.

Вдруг дверь открылась и в квартиру ввалились два рабочих из морга с носилками. Они заявили, что им предписано немедленно увезти тело в морг — и притом без гроба, потому что гроб, по их словам, не вмещается в машину. На вопрос — как же быть с гробом, они ответили: «завтра сами как-нибудь привезете».

Им было сказано, что тело без гроба им никто взять не позволит и они могут уходить туда, откуда пришли. Они действительно ушли, но минут через десять милиционером было сообщено, что приедет «большой начальник». Еще минут через пятнадцать раздался звонок и в дверях появился некто «в штатском» (лет около 35), в кожаном пальто и меховой шапке. Властным голосом он заявил: «Прошу очистить помещение!»

Я подошел к нему и спросил: «Вы от чьего имени приказываете?» Вместо ответа он вытащил красную книжку, на которой было написано «Угрозыск». Я спросил: «Вы что, собственно, намереваетесь делать?» Он: «Запечатать квартиру». Я: «Вместе с телом?» Он: «Нет, тело увезем в морг». Я: «Без гроба?» Он: «Нет, в гробу». Я: «Хорошо, только зачем устраивать скандал? Мы сами вынесем гроб и поставим в машину».

В ходе разговора он как-то сбавил тон и затем отошел в сторону. Постепенно все вышли, потушили свечи, молодые люди, бывшие в квартире, вынесли гроб, поставили в машину и кто-то из них поехал вместе с машиной в морг. …"
— Иван Рожанский (письмо из Москвы в Кёльн, январь/февраль 1981)

"Также не имела она никакого имущества. Книги, даже заграничные, никогда не задерживались у неё надолго. Прочитав или просмотрев, она тут же отдавала их кому-нибудь, как собственно и следует поступать с книгами. В годы её наивысшего благополучия, в конце 1960-х — начале 1970-х, в её однокомнатной квартире, на окраине Москвы, самым дорогостоящим предметом были часы с кукушкой на кухонной стене. Вора бы здесь постигло разочарование, как, впрочем, и тех, кто мог явиться с ордером на обыск. Отщепенка, беженка, нищенка-подруга, как называл её в одном из своих стихотворений Мандельштам, и чем она, в сущности, и осталась до конца жизни".
— Иосиф Бродский (из некролога)

"...У меня возникло ощущение, что мы не только провожаем Надежду Яковлевну, но и отдаем дань памяти Осипа Эмильевича. Я поделилась своими мыслями с идущими рядом, и мне ответили, что у них такое же чувство, что это действительно так и есть. Я никогда не видела более торжественного погребения. ‹…›"
— Наталья Штемпель / Похороны Надежды Яковлевны Мандельштам

Что узнала ещё и чего не рассказывали нам, школьникам. У Некрасова были отношения с Панаевой, и жили они втроём (то есть, Некрасов не уводил жену от мужа, а поселился третьим у них). Так вот что Панаева (а их общий с Некрасовым роман я тоже с удовольствием прочитала, как и её мемуары) рассказывала про их тусовку (в которой и Тургенев, и Толстой…):

«…я, увидав из окна своей комнаты, что все, в том числе и Добролюбов, отправились на прогулку, вышла в сад и села читать на скамейку у дома. Вдруг, к крайней моей досаде, я увидала Добролюбова, идущего ко мне. Он объяснил, что вернулся назад, потому что не любит больших прогулок; да притом же ему скучно в обществе людей, которых он мало знает.
- Я думаю, и им приятнее быть в своей компании, - сказал Добролюбов и спросил меня: - А вы отчего не пошли на прогулку?
- Вам скучно находиться в обществе людей, которых вы мало знаете, а мне оттого, что я давно их знаю, - отвечала я.
Добролюбов на это сказал мне:
- Я заметил, что вы ни с кем не разговаривали весь обед.
- Я так давно знаю всех обедавших, что мне не о чем с ними разговаривать.
- Мне интересно знать, что за личность Дюма? Он ведь у вас часто бывал?
- Интересного ничего не могу сообщить о нем.
- Однако какое он сделал на вас впечатление?
- Он произвел на меня одно впечатление, что у него большой аппетит и что он храбрый человек.
- В чем он проявил свою храбрость?
- Ел по две тарелки ботвиньи, жареные грибы, пироги, поросенка с кашей, - все зараз! На это надо иметь большую храбрость, особенно иностранцу, отроду не пробовавшему таких блюд...»

Моя библиотечная пятница 27 августа такая: пополнила библиотеку домашнюю. 6 новых книг - 4 купила, 2 подобрала на улице.

Начну в антихронологическом порядке - с книги, которую начала читать сразу: На дворе 2034 год. Государство полностью контролирует жизнь и смерть, а загадочный «Уинстон» (образ Черчилля) наблюдает за всеми.

Вряд ли кто-нибудь не знает о классическом «1984» Джорджа Оруэлла - если хоть немного интересуемся литературой, читали все. Поэтому я, увидев знакомую дату на обложке, но с другим именем и четвёркой, решительно взяла её в руки. Запрещённый в СССР «1984» был написан в 1948 году и предсказывал чрезвычайно мрачное будущее, в котором все люди должны подчиняться великой державе, за ними следят на каждом шагу и сурово наказывают за малейшие отклонения от предписанной идеологии. Оруэлл не ошибся (((во многом! в своем видении будущего и из прошлого указал нам многое на ближайшее время, которое уже стало нашим.

А в своей последней книге (изданной в этом году на немецком, но пока не переведённой на русский) покойный английский автор бестселлеров Филип Керр отдаёт дань уважения классике Оруэлла, поэтому и название узнаваемое: «1984.4» - роман, который был написан в 2015 году, и переносит нас в 2034 год (я посчитала - 50 лет). Это «молодёжный» роман и мрачная антиутопия. В романе Керра люди в возрасте от 50 должны пройти определённый тест, который предсказывает, когда наступит спад умственных возможностей и человек будет становиться бременем для других. В этот расчетный день человек должен добровольно явиться в определённое место, чтобы - как бы сложно это ни звучало - его, так сказать, усыпили.

Из аннотации: 16-летняя Флоренс с полной убежденностью работает в так называемой Службе старшего поколения, задачей которой является розыск и усыпление пожилых людей, которые отказываются добровольно сдаваться, чтобы освободить место для более молодых. Но затем Флоренс влюбляется в Эрика. И тогда она начинает сомневаться в системе.

Вторая книга - не триллер, но о "последнем" дне. Название привлекло (люблю каламбуры): "ПЕРВЫЙ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ. Не триллер" - Особый вид эксперимента, поставленного неравной парой над собой: познакомились случайно и проводят этот первый день, как последний в жизни.

Из аннотации: "Путешествие, полное комедии, драмы и непредсказуемых поворотов, от автора бестселлеров № 1 Германии Себастьяна Фитцека".

Что известно про этого автора? Себастьян Фитцек (Sebastian Fitzek) — немецкий писатель, автор детективов и триллеров, родился в 1971 году в Берлине. Его отец был директором школы, а мать преподавала немецкий язык. В молодости он хотел стать барабанщиком, но обучался в юриспруденции. Получил докторскую степень по авторскому праву, а затем работал главным редактором и программным директором на различных радиостанциях в Германии.

Его первая книга «Терапия» вышла в 2006-м, а в 2007 году была номинирована как лучший криминальный дебют на «Friedrich-Glauser-Preis». Автор был удостоен Европейской премии за литературу детективного жанра 2016/2017. В 2017 году его книга «Ночь вне закона» была самым продаваемым романом в Германии. Несколько произведений Фитцека экранизированы.

Третья книга: "Дюссель. Деревня. Город. История" - ну, тут всё (со мной) и так понятно - про Дюссельдорф. Но тоже каламбур в немецком названии, с расставленными точками (и даже не над "и"))) Я мониторю всё про Дюссельдорф, включая книжные новинки.

Четвёртая книга - из далёкого прошлого, исторический детектив с очень животрепещущим названием: «Торговец чумой».

Аннотация: "Любовь, убийство, интриги - и Чёрная смерть. Пирна, 1532 год. Когда Валентин из Бадера возвращается после семи лет скитаний, в Пирне бушует чума..."

Автор: немка Хайке Штёр родилась в Лейпциге в 1964 году и выросла в городе Пирне. Она изучала немецкий язык и литературу, а также историю в Лейпциге и написала диссертацию по истории Саксонии, живёт в Берлине, работает учителем, а в свободное время начала писать исторические романы. «Ловушки дьявола» - её первый роман и первая часть трилогии о купеческой дочери Софии из Пирны, которая была продолжена в 2019 году «Дьявольским почерком».

И уже потом из магазина шла к машине мимо уличного книжного шкафа, прихватила ещё две книги.

Одну - Льва Толстого на немецком (тут и думать не о чем: брать).

А вот автора второй книги я не знала... Почему взяла эту книгу с полки? Потому что "русское имя" автора, французская "кошка" (о, подумала, Лена!) и похоже на "немецкую" историческую документальность.

Открыла - а там французская закладка и трогательная записочка с овечкой и пояснение, что не о домашнем звере книга, а о шпионских делах)))

Эта книга выходила на русском: "Кошка (Супершпионки двадцатого века) Золтиков М. | Издат. Гея, М. | Год издания: 1997 - с такой аннотацией:

"Кошка - агентурный псевдоним французской разведчицы Матильды Каррэ, которую на Западе называют Матой Хари второй мировой войны. Это трагическая история одной из супершпионок XX века. В 40-е годы она создала на территориях, оккупированных немцами, разветвленную агентурную организацию Интераллье, снабжавшую лондонскую разведку ценной информацией".

О немецком авторе посмотрела - о нём говорят как об авантюристе, жулике, "стукаче и двойном агенте-дезинформаторе" Вальтере Беннеке, после усыновления русскими графами-эммигрантами ставшем графом Михаэлем фон Золтиковым. "Золтиков использовался после войны Советами для активных мероприятий, а после 1966 года им занималась уже Штази (9-й отдел в ГУР). Зольтиков умер в Мюнхене в 1983 году в возрасте 81 года" - знающие подноготную заявляют.

Что известно про Кошку? В 1930-е годы она училась в университете Сорбонны и стала преподавателем. После замужества она переехала в Алжир со своим мужем Морисом Карре, который позже был убит, вернулась во Францию и работала медсестрой. Шпионила. La Chatte ("Кошка") из-за её "кошачьих хищных наклонностей и скрытности".

После войны Карре была депортирована из Англии во Францию, где ей предъявили обвинение в государственной измене. На суде (1949 год), обвинение прочитало из её дневника: «Больше всего я хотела хорошей еды, мужика и еще раз Реквиема Моцарта". Через четыре дня она была приговорена к смертной казни. Три месяца спустя приговор был заменён 20 годами тюремного заключения. Карре была освобождена через пять лет, в сентябре 1954 года. А ещё через пять лет она опубликовала "отчёт о своей жизни" - On m'appelait la Chatte ("Меня звали кошкой")), умерла в Париже 30 мая 2007 года в возрасте 98 лет.

Ночью читала «1984.4» и дошла до того места в антиутопии, где главная героиня (англичанка 15-три лет) зашла в лавку старьёвщика и увидела редкостные вещи - настоящие книги. Энциклопедию она бы взяла, но не решилась (большая, увидят, осудят), тогда старьёвщик-подпольщик предложил ей неведомые деве доселе карандаш и блокнот и посоветовал писать дневник («за шесть кредиток у тебя есть всё, чтобы стать следующим Самуэлем Пеписом» — «кто это?» — «известный писатель дневников»)) я, конечно, глянула в его дневник:

«Встал и надел цветной шелковый камзол- прекрасная вещь, а также новый завитой парик. Купил его уже довольно давно, но не осмеливался надеть, ибо, когда его покупал, в Вестминстере свирепствовала чума. Любопытно, какова будет мода на парики, когда чума кончится, ведь сейчас никто их не покупает из страха заразиться: ходят слухи, будто для изготовления париков использовали волосы покойников, умерших от чумы. После обеда — по реке в Гринвич, куда меня не хотели пускать, ибо боялись, что я из Лондона и являюсь рассадником чумы, покуда я не сказал им, кто я такой и откуда. <...> Боже, сколь же безумны те горожане, что сбегаются (хотя им это строго запрещено) поглазеть, как мертвецов предают земле. Мы договорились издать соответствующий указ, подобные сборища запрещающий. Из прочих историй одна показалась мне особенно трогательной. На жителя Гринвича поступила жалоба, что он взял ребенка из зараженного чумой лондонского дома. Алд. Хукер же сообщил нам, что ребенок этот был младшим сыном весьма достойного горожанина с Грейшес-стрит, шорника, всех остальных детей которого унесла чума; поскольку теперь и он, и его жена вынуждены были жить взаперти и считали себя обреченными, он пожелал спасти хотя бы своего крошку и каким-то образом сумел передать его, совершенно обнаженного, своему другу, а тот (надев на ребенка новую, чистую одежду) привез его в Гринвич. Выслушав эту историю, мы приняли решение о том, что передачу ребенка следует разрешить, а самому ребенку-дать возможность жить в городе (Гринвиче. — А. Л.).

3 сентября 1665 года

Боже, как пустынны и унылы улицы, как много повсюду несчастных больных — все в струпьях; сколько печальных историй услышал я по пути, только и разговоров: этот умер, этот болен, столько-то покойников здесь, столько-то там. Говорят, в Вестминстере не осталось ни одного врача и всего один аптекарь — умерли все. Есть, однако, надежда, что на этой неделе болезнь пойдет на убыль. Дай-то Бог.

16 октября 1665 года

Я с лордом Брукнером и миссис Уильяме в карете, запряженной четверкой лошадей, — в Лондон, в дом моего господина в Ковент-Гардене. Боже, какой фурор произвела въезжающая в город карета! Привратники низко кланяются, со всех сторон сбегаются нищие. Какое счастье видеть, что на улицах вновь полно народу, что начинают открываться лавки, хотя во многих местах, в семи или восьми, все еще заколочено, и все же город ожил по сравнению с тем, каким он был, — я имею в виду Сити, ибо Ковент-Гарден и Вестминстер еще пустуют, нет ни придворных, ни джентри.

5 января 1666 года»